10.05.2011

Медный змей

МЕДНЫЙ ЗМИЙ: НАКАЗАНИЕ И ИСЦЕЛЕНИЕ

Ветхозаветные тексты неоднократно и на множестве примеров раскрывают истинную суть той неразрывной связи, которая была единожды установлена между Богом и его избранным народом. Заключенный «договор» и «союз» подразумевал глобальную защиту народа со стороны Творца при условии беспрекословной веры в замыслы Творца со стороны народа. В случае, когда народ вознамеривался прекословить и роптать, его ожидала суровая и справедливая кара за низкие намерения и недостойные слова. Однако целью, которую всякий раз в такие моменты преследовал Всевышний, были, в первую очередь, не наказание, не устрашение и не демонстрация своего всесилия. Насылая смерть и страх на сынов Израиля, Бог потчевал свой народ горьким лекарством, дабы исцелить грех неверия, отвратить его взор от земных лишений и обратить сомневающихся к их высшему предназначению.

Едва ли не самым ярким и показательным эпизодом в этом смысле служит история «медного змия». Во время странствования евреев по пустыне после смерти Аарона близ красного моря (Бымидбар 21:4-9) произошел очередной инцидент, новый взрыв недовольства – «стал малодушествовать народ на пути». Жалуясь на отсутствие воды и хлеба, на скудную и противную пищу, «говорил народ против Бога и против Моисея», чем вызвал гнев Бога, который послал ядовитых змеев, жалящих и убивающих согрешивших. После молитвы благочестивого Моисея Господь приказал ему сделать медного змия и поднять его как штандарт над головами людей – чтобы всякий, кого ужалит живой змей, мог остаться в живых, взглянув на медный символ. Казалось бы, общая логика греха и раскаяния, наказания и спасения, суда и милости здесь вполне очевидна. Но за первой ясностью обнаруживается и более глубокий смысл происшедшего. Всевышний наказывает смертью за малейшее сомнение в правильности пути к свободе и независимости – он не терпит хулы на тех, кто вывел находившихся в рабстве из Египта. Говорить против божественного замысла и его исполнителей – грех, который должен жечь сердце и душу истинно верующего. Но если люди очерствели и не ощущают это «жжение» душой, то – как бы взамен – они вынуждены ощутить жжение телом.

Поэтому орудием Господа становится жалящий змей (сараф), укусы которого невыносимо жгучи и символизируют «сжигание» (срифа) грехов. Использование именно змея, а не какого-либо другого ядовитого существа также неслучайно. Земная жизнь человека есть следствие первого греха, ответственность за который несет также и змей, обольстивший жену Адама. Проклятый Богом змей был осужден «ходить на чреве своем», то есть пресмыкаться во все дни жизни, будучи не в силах возвыситься над своей природой. Поэтому низкие желания ропщущего народа, их внутренняя готовность рабски пресмыкаться ради хорошего пропитания, их «приземленный» взгляд на жизнь стали причиной того, что их настигает смерть «снизу», смерть на уровне земли, из которой они сами взяты, смерть от их «соучастника в грехе». Противовесом «низкой смерти» служит «высокая жизнь», которую символизирует Нехуштан – змей не жалящий (нахаш), сделанный из меди (нехошет). В отличие от змея пресмыкающегося, глядя на которого человек опускает глаза долу, змей вознесенный требует от человека поднять глаза к небу, то есть перевести свое внимание с низкого и земного на высокое и божественное. Лишь подобное радикальное изменение «точки зрения» на мир и происходящие в нем события способно сохранить жизнь, избавить от смертоносного действия яда неразумности и непослушания. Сделанный и примененный по воле Бога нахаш указывает на само божественное присутствие, шехину, – которое несмотря ни на что хранит и гарантирует жизнь народа Израилева. Весьма примечательно то, что Всевышний в ответ на молитвы Моисея не удалил змеев, как просил гибнущий народ, но лишь открыл секрет универсального противоядия. Божественная воля осталась непоколебимой, его замысел не претерпел изменений, наказание за грехи действовало, и людей продолжали жалить змеи, как жгучие напоминания их вины. Но своевременное обращение к Богу и воспоминание о своем высшем предназначении, не спасая от боли, спасало от неминуемой смерти. Так в очередной раз человеку было дано понятие о единстве божественного суда и милости и указано на необходимость духовного пути – единственного спасения от тягот и опасностей земной жизни.